fi_la

Нечто подобное неоднократно происходило с картиной религии, будь-то индуизм, христианство, иудаизм или ислам. Возвышение и гибель этих картин, как мы знаем, были связаны с блистательной и титанической работой схоластов, достаточно быстро исчерпывавших весь заложенный потенциал.

Нечто подобное мы можем наблюдать и в живописи, когда яркие находки великих Мастеров тщательно обрабатываются, систематизируются и доводятся до совершенства, после чего всякое развитие прекращается (вспомним хотя бы, как совершенно справедливо отмечал Шпенглер появление импрессионизма, как первого, после окостенения традиционной живописи, принципиально нового направления развития этой картины).

Это же происходило и с античной математикой, в которой положения Евклида были развиты и доведены до совершенства за сравнительно небольшой (по историческим меркам) промежуток времени.

Работа современных «узких специалистов» еще более эффективна, поскольку каждый из них вооружен куда более совершенными знаниями и методиками, каждый из них имеет возможность обращаться ко всей полноте существующих в пределах «его» картины элементов.

На этой эффективности покоится наша сегодняшняя уверенность в могуществе науки, которая действительно блестяще и в кратчайшие сроки решает конкретные проблемы (особенно хорошо это получается с проблемами прикладного характера), однако, эта же эффективность таит в себя опасность скорого исчерпания самого поля для исследований.

Если принимать во внимание сегодняшние темпы развития науки, можно предположить, что подобное скудение творческого потенциала упомянутой суперкартины может наступить уже в обозримом будущем (в пределах ближайших сотен лет), а это значит, что уже сейчас куда более востребованными окажутся не узкие специалисты, а Мастера. Впрочем, разумеется, речь идет об относительной востребованности, ибо изменения абсолютных цифр покажется социологам более чем незначительным. Однако, несомненно то, что переход суперкартины на третью стадию своего развития повлечет определенные изменения в характере мышления человека.

Безусловно, было бы наивным думать, что деление на узких специалистов и Мастеров существует в сфере человеческого творчества так же определенно, как и на мануфактурном производстве. Такая точка зрения была бы непростительным заблуждением. Гении, вырастающие сами по себе, есть утопия, которую можно встретить лишь в фантастическом романе.

В реальной жизни сдвиги происходят в сознании всех людей, а каждый Мастер может быть узким специалистом, и наоборот. Логика развития суперкартин, логика, которую мы определяем сами, в конце концов начинает довлеть над нами. Мы уже неоднократно говорили о том, что человеческое мышление инстинктивно стремится к завершенности каждой из картин. Эта завершенность становится навязчивой идеей каждого творца, и погружает его в состояние постоянной неудовлетворенности.

«Новостная культура» родилась буквально на наших с вами глазах, а значит, не существует того периода ее развития, который был бы скрыт от нас, в связи с потерей соответствующих картин и ассоциаций.

Она поистине миниатюрна. И если изучая реальную культуру, мы постоянно сталкиваемся с тем, что каждая вычлененная картина окружена целым ореолом нереализованных ассоциаций, которые несомненно необходимо учитывать, и которые все равно невозможно учесть из-за ограниченности человеческих возможностей; то охватить взглядом исследователя чуть ли не все картины этой культуры, небрежно пробежавшись по всему дереву ассоциаций, представляется вполне выполнимой задачей. Да и сами ассоциации этой культуры просты и легкодоступны, что в свою очередь облегчает работу исследователя (ведь столкнувшись с явлениями настоящей культуры, ему необходимо затратить достаточное количество сил на то, чтобы включить в собственный мир картин, новые, зачастую весьма сложные ассоциации).

«Новостная культура» стремительно развивается. Процессы, которые в рамках настоящей культуры растягиваются на столетия, тут проходят за десятки лет, если не за годы. Жизнь «минисуперкартин» этой культуры проходит в поистине бешеном темпе, и исследователь может на протяжении собственной жизни отследить прохождение ими всех стадий развития, от зарождения до величественного окоченения.

Несомненно «новостная культура» имеет еще много достоинств прекрасного лабораторного образца, однако и перечисленных вполне достаточно для того, чтобы понять, что она может стать для культурологов таким же подарком судьбы, каким стала в свое время для генетиков плодовая мушка дрозофила. Генетик, конечно, может работать и со слонами, однако понять законы наследственности куда проще, используя маленькую мушку, которая так быстро размножается, и обладает такими прекрасно выраженными наследственными признаками, которые можно наблюдать визуально.

В свое время именно эти свойства неприметной мушки позволили науке о наследственности, не обладавшей еще таким мощным инструментарием, как сейчас, конституироваться, обозначив круг вопросов, наметивших пространство будущей картины, которая успешно продолжает заполняться и в наши дни.

Возможно, с помощью «новостной культуры» нечто подобное сможет произойти и с культурологией, которая наконец-то сделает объективные выводы о какой-либо из культур. И не беда, что культура эта в общем-то ублюдочна, и представляет собой не более чем лабораторный образец. В своем развитии она подчиняется тем же законам, что и настоящие культуры, и после обнаружения соответствующих закономерностей, культурологи вполне смогут начать процесс осторожной их экстраполяции на пока недоступные для изучения культуры.

Естественно, что я не буду предвосхищать подобные исследования в своей работе. Скажу лишь то, что видно невооруженным глазом. «Новостная культура», подобно любой нормальной культуре содержит в себе ряд базовых картин, возникших неодновременно, и развивающихся в тесной взаимосвязи. Эта культура совершенно автономна и не связана с традиционными культурами, хотя и позволяет себе паразитировать на отдельных элементах и картинах последних. Развитие «минисуперкартин» в рамках этой культуры проходит на наших глазах, однако, несомненно, подчиняется приведенной ранее схеме эволюции картин. Каждая из них зарождается, конституируется, развивается, и приближается к насыщению, и окостенению. Первый взгляд позволяет судить о том, что различимые «минисуперкартины», такие, как уже указанные «новости», «спорт», «массовая культура», находятся во второй или третьей стадии своего развития, однако более подробное исследование сможет уточнить эволюционное положение каждой из них.

Так или иначе, очевидно уже в двадцать первом веке следует ожидать блистательного заката всех приведенных картин, и их завершенного существования. Это, несомненно, позволит ученым создать более четкое представление о характере «закатов» суперкартин, и специфике их дальнейшего существования в рамках культур.

В целом, следует сказать, что человечество, очевидно, сыграло с собой удивительную шутку, начав сближение с создания столь скоротечной и ущербной «общей культуры». Однако, эта шутка, без всякого сомнения, должна помочь нам лучше узнать самих себя, досконально изучив механизмы и принципы создания и существования культур.

К счастью, эта «шутка» не оказала пагубного влияния на существующие ныне культуры, а потому, заглядывая вперед, мы можем делать определенные предположения и об их, будем надеяться «светлом» будущем.

Действительно, во времена Иосифа люди были крайне разобщены, и хотя способы сообщения существовали, олицетворяемые, как деловыми людьми - купцами и посыльными, так и просто странниками, до установления надежных культурных связей дело не доходило. Впрочем, человечество уже тогда обладало «неффалимовским стремлением», реализация которого, собственно, и приводила к установлению разнообразных и прочных локальных связей между различными сообществами людей.

В общем, благодаря именно этому стремлению, и сам Иосиф, еще до приезда в Египет кое-что знал уже об этой стране, что в значительной степени облегчило его дальнейшую участь. И именно благодаря этому стремлению, в самом Египте, как пишет об этом Манн, было столь популярно и модно все заморское, все пришедшее из-за тумана, разделявшего свою и чужую культуру.

С годами это стремление только усиливалось, и рассеивало туман на все большей и большей территорией. Люди переплетались все теснее и теснее, и все легче становилось проводить «цепочки знакомств» между различными обитателями Земного шара. Сейчас они и вовсе сократились до минимума, и большинство людей на земле связаны друг с другом чуть ли не через десяток общих знакомых, выстроенных в соответствующую цепочку. Во времена фараонов и Иосифа, об этом, разумеется, даже и не мечталось.

Возвращаясь в наши дни отметим, что сущность большинства представителей рода человеческого не претерпела существенных изменений. По-прежнему, умы волнуют сплетни и слухи. Вот только за тысячи лет потребности людей в новостях, которые удовлетворяли бы их любопытство, возросли неизмеримо. И, наконец, свершилось - новости стали приходить отовсюду. Кажется, только вчера зеваки удивлялись телеграммам, которые умудрялись добираться из Америки в Европу, оставаясь при этом сухими. Уже сегодня утром в каждый дом вошло радио, днем телефон и телевизор. Все эти приспособления непрерывно извергали на нас потоки новостей, потоки информации.

Эта информация рассеивала для нас туман над совсем уже необозримыми горизонтами. Постепенно весь мир очищался от тумана неизвестности, чему торжественно способствовали многочисленные Неффалимы.

И надо сказать, что эти средства сообщения вышли за рамки своей вспомогательной роли, они не только обслуживали и обслуживают человечества, они стали влиять на пути его развития.

Именно благодаря развитию систем коммуникации, люди получили техническую возможность активно общаться с представителями чуждых культур. Такое общение, как мы уже говорили, возможно только в том случае, если один из собеседников проникнет в мир картин другой культуры, либо если собеседники создадут для себя небольшой «мирок картин», обеспеченный, как в любой сравнительно небольшой группе своими специфическими ассоциациями.

С самого начала не было никаких сомнений в том, что первый путь не подходит ленивому и вечно занятому человеку. Это означало, что человечество неизбежно должно вприпрыжку двинуться по второму пути, пройдя его как можно быстрее.

И вот на этом самом пути телега и стала впереди лошади. Средства коммуникации сами стали диктовать человечеству способы, которыми оно будет поддерживать связь. Точнее, средства коммуникации непосредственно повлияли на создание универсальных картин всего человечества.

Получилось так, что концовка этой главы оказалась преисполнена избыточным пессимизмом. Язвительно и скептично я судил о культурологии. Оправданна ли такая позиция? Насколько она обоснована?

Мне трудно об этом судить, и свое мнение читатель обязательно составит сам. Мне лишь хочется сказать, что я вовсе не предрекаю и не констатирую в этой главе гибель культурологии, как предсказывает Шпенглер «закат Европы». Я всего-навсего попытался разобраться в том, чем же оперируют культурологи в своей работе, исходя из предложенной ранее гипотезы о принципе картин и элементов, используемом в работе мышления человека.

Исходя из посылок этой гипотезы, мне приходится констатировать, что пытаясь изучать чуждую для себя культуру (а это происходит почти во всех случаях, ибо понятие «своя культура» ограничивается не только лишь культурными, но и временными рамками), ученый неизбежно вычленяет из нее определенные элементы, которые пытается истолковать, включив в картины своей собственной культуры. Такой подход представляется единственно возможным, ибо для того чтобы постигнуть любой элемент чуждой культуры в его первозданном виде (окруженный многочисленными ассоциациями), необходимо полностью погрузиться в мир картин чужой культуры, что зачастую оказывается невозможным, хотя бы в связи с тем, что большинство картин многих культур сегодня безвозвратно утеряны для нас.

Сегодня, особенно после откровений теории относительности, эти споры кажутся нам архаичными, однако не стоит забывать, что культурология и сейчас пытается смотреть на деятельность человека через призму ярлыков, а также представлений сегодняшнего дня.

Культура принуждена, сталкиваясь с неизмеримым многообразием явлений, создавать алгоритмы, которые могли бы помочь понять их все.

Люди, создающие алгоритмы, при этом, также ничуть не свободны от стереотипов, и предвзятого взгляда на мир. Каждый из культурологов видит мир таким, каким он представляется ему с точки зрения его собственной культуры. Общество и сейчас навязывает нам точку зрения на все вопросы.

Мы и сейчас руководствуемся общественным мнением для того, чтобы понять, что хорошо, а что худо. И стоит этому самому общественному мнению посчитать, что стекляшка – это неописуемый красоты бриллиант, и наоборот, как мы радостно начинаем повторять это.

Впрочем, возвращаясь к теме «родных» и «чужих» культур следует признать, что практика «возрождения» организма по его частичкам есть, очевидно, неотъемлемое свойство человеческого разума, который обнаруживая любопытный элемент, старается тут же дополнить его соответствующими ассоциациями, с целью создания новой полноценной картины.

Это происходит и в рамках культуры с «умершими» элементами, это проделывают историки и культурологи, восстанавливающие значение «фактов», «событий» или «явлений», уже давно не доступных пониманию, это делает и чужестранец в том случае, если ему не представляется возможность с головой окунуться в мир картин чужой культуры, и он вынужден использовать в качестве материала обрывочные сведения.

То что культуры существенно отличаются друг от друга мы уже установили. Теперь попробуем выяснить как это различие проявляется на уровне отдельно взятого человека.

Ранее мы сказали, что культура, по сути, является лишь одной из разновидностей возможных человеческих общностей, подобием других, куда меньших по масштабам групп людей, объединенных общими интересами и устремлениями. Мы также говорили о том, что каждая из таких групп обладает определенной замкнутостью и индивидуальностью, которая достигается за счет использования членами группы общих ассоциаций, на которых строятся общие картины.

Все это справедливо и для культуры. Каждая из культур также, помимо индивидуальности, обладает определенной замкнутостью, в связи с несомненным наличием в ней общих для всех людей ее составивших, ассоциаций.

Собственное развитие науки более чем интересно для нас. На протяжении «культурного года» мы становились свидетелями переменного господства то одной то другой суперкартины, каждая из которых в своем развитии проходила стадии, уже определявшиеся нами. При этом каждая из суперкартин, рано или поздно достигала стадии гармоничной заполненности, которая означала одновременно и высочайший взлет, и исчерпание всех ресурсов для дальнейшего развития. Это, по мнению Шпенглера, произошло и с религией летом, и с философией осенью, и с математикой зимой.

И только наука предстает перед нами лишь зимой. При этом становится понятно, что зарождение ее может быть отнесено к более теплым временам года, а неприветливая зима становится временем ее развития, соответствующим нашей условной «второй» стадии. В любом случае, складывается удивительная ситуация – на закате культуры в ее рамках объявляется суперкартина, развитие которой несомненно должно еще продолжаться на протяжении определенной культурной эпохи.

Сравним культуры, и попытаемся понять, что именно лежит в их основании. Поговорим о тех суперкартинах, которые дали жизнь различным культурам.

Впрочем, вернемся к толкованию стадий развития культур Шпенглером, и попробуем прокомментировать его систематическую таблицу с точки зрения развития коллективного мира картин в рамках культуры.

В качестве повода для обсуждения возьмем «Таблицу «одновременных» духовных эпох», которая у Шпенглера объединяет индийскую культуру (с 1500 г. до н.э.), античную культуру (с 1100 г. до н.э.), арабскую культуру (с 0 г. н.э.) и западную культуру (с 900 г. н.э.).[1]

В ней великий философ выделяет несколько основных движущих сил, и основных опор любой культуры. К ним он относит, прежде всего, религию, философию, математику и науку. Выбор этот достаточно произволен (следует отметить, что «оставшиеся за кадром» искусство и общественно-политическая жизнь, подробно разобраны автором в соответствующих таблицах), однако он, как мы еще убедимся в дальнейшем, оказался достаточно взвешенным и репрезентативным.

Культуры Шпенглера - это экосистемы, которые подчиняются экологическим законам.

На первый взгляд, между этими группами нет ничего общего, как между фанатами спортивной команды и последователями мировой религии; кругом дипломатов, обсуждающих мировые проблемы, и школьным классом; китайцами и членами партии любителей пива, однако, по сути, эти группы различаются между собой лишь специфичностью своих картин и ассоциаций.

И если спортивные фанаты будут приходить в восторг или топать ногами в негодовании от упоминания лишь одной фамилии или названия, то школьники часами станут обсуждать поведение учителя, а дипломаты сумеют включить в свой разговор значительный круг проблем мировой политики и экономики. Что же до китайцев, то они смогут поговорить и о литературе, живописи, музыке, архитектуре, политике, спорте, и еще несчетном множестве вещей.

И все эти разнообразные поведенческие реакции будут, в сущности, одним и тем же – результатом срабатывания общих для членов групп ассоциаций.