fi_la

Необходимо отметить, что и на зарождающуюся философскую суперкартину, так же, как и на картину математики, свое влияние оказали уже существовавшие картины, определив, во многом, ее характер и направленность. Неудивительно, что западная «одновременная» философия оказалась столь отличной от античной, а та, в свою очередь от арабской (вернее от той, что заявлена в качестве арабской у Шпенглера). Эти «зародышевые» различия не исчезли и дальнейшем. Они лишь увеличивались с развитием соответствующих картин в рамках каждой из культур, определяя тем самым, их неповторимое лицо.

Еще раз повторюсь, что появление указанных картин в данный период развития культуры (на чем настаивает и Шпенглер) было безусловной необходимостью, однако их «лицо» целиком зависело от двух вещей – особенностей картин существовавших до того в рамках данной культуры, и творческих порывов мыслителей, создававших те или иные ассоциации, и включавших в общепринятые картины те или иные новые элементы.

Летом происходит также и развитие религиозных картин, которые являют нам новые стадии своего существования. Шпенглер останавливает наше внимание на двух этапах – реформации, и «скудении религиозного начала».

Попробуем привязать эти, совершенно справедливо выделяемые этапы развития к эволюции мира религиозных картин. Напомню, что весна завершилась созданием более или менее целостной картины религиозного мирочувствования, причем последнее стало возможным благодаря активной работе на этом поприще многочисленных мыслителей. Их труды создавали тысячи общепринятых ассоциаций, а картины наполнялись десятками тысяч реальных элементов.

Результатом этой напряженной культурной деятельности стало то, что мир религиозных картин вплотную приблизился к своему высшему состоянию – гармоничной завершенности, и все более и более довлел над людьми, оказывавшимися в рамках этой культуры.

Фактически, мир религиозных картин был близок к своему умиранию, в связи с тем, что он переставал ставить новые вопросы, а значит закрывал возможность для создания новых ассоциаций и присоединения новых элементов.

Если бы дело происходило зимой, то эти объективные процессы несомненно привели бы к замораживанию величия мира религиозных картин, в рамках глобальной стагнации, которая сопровождает величественное окостенение всего мира картин культуры. Однако, на дворе лето, и, как отмечает сам Шпенглер, другие, не менее значительные, суперкартины только начинают развиваться, отхватывая у «неведомого» все новые и новые информационные поля потенциальных элементов.

Мы уже говорили о том, что новые суперкартины философии, или математики формируются под влиянием уже существующих картин, в том числе религиозной. Однако, не следует забывать и об обратном влиянии. Таким образом, окостеневшая бы в одиночестве религиозная суперкартина, во взаимосвязанном и взаимозависимом мире картин, не может застыть в идеальной гармонии, ибо ее тормошат и теребят новые картины, связанные с ней прямыми и косвенными ассоциациями.

В результате, мы, вслед за Шпенглером, в каждой культуре можем обнаружить явление религиозной реформации, связанной с попытками построить некую новую религиозную картину мира, которая не только отличалась бы от существующей, но и более подходила бы изменившемуся ландшафту всего мира картин. Если вы взглянете на явления культуры, которые Шпенглер приводит в таблице в качестве смыслового наполнения реформации, то увидите, что все они, и в Европе, и в названном Шпенглером «арабским» мире, и в античности, связаны с развитием ассоциаций, объединяющих первоосновы религиозных учений (созданные еще весной) с бурно эволюционирующими картинами современной культуры. Это смешение действительно позволяет создать некую новую религиозную картину, которая способна развиваться в соответствии с темпами общего развития мира картин культуры.

С этой точки зрения не поддается однозначной трактовке шестой по счету раздел разбираемой нами таблицы. Дело в том, что в нем Шпенглер, пожалуй смешивает в одну две совершенно различные тенденции. Одна из них – ведущий к скудению религиозного начала пуританизм, который несомненно можно наблюдать в Европе, и возможно, у Мухаммеда. Вторая – объединение в новых религиозных картинах рационального и мистического начала, которое можно найти у пифагорейцев.

Мы легко можем убедиться в том, что по своему глубинному смыслу эти тенденции противоположны друг другу, и являются продолжением двух различных традиций.

Если первая отражает стремление к сохранению великих законченных форм религиозной суперкартины, и дополнение ее недостающими элементами для полной гармоничности (а эта тенденция и завершает собственно цикл жизни религиозной суперкартины, которая первой раскидывает свои ветви в ландшафте новой культуры, и первой обречена на увядание. Люди, бросив все свои силы на разработку и строительство первой из наиболее перспективных суперкартин, вскоре добиваются ее полного завершения, завершения, разумеется, в рамках одной культуры. Снова следует подчеркнуть, что полнота картины в рамках культуры отнюдь не означает ее абсолютной полноты, в чем может легко убедиться сторонний наблюдатель); то вторая демонстрирует развитие новой религиозной культуры, родившейся в результате религиозной реформации, и строящейся в тесной связи с мужающими на глазах мирами философских картин.