fi_la

Предложенная модель еще достаточно груба, ее можно было назвать «принципиальной схемой», однако в том случае, если она действительно отражает реальное положение дел, она может лечь в основу будущих исследований, в первую очередь в области психологии, культурологии, исследований искусственного интеллекта.

Развитие, изложенных в работе мыслей, поможет нам получить более четкое представление о работе нашего мышления, что в свою очередь позволит продолжить движение по длинной дороге самопознания, которая была открыта человечеством еще в незапамятные времена.

Разработка приведенных моделей может иметь также и практическое применение. С ее помощью могут быть созданы методики, позволяющие сделать более эффективным мышление каждого человека. На основании принципа картин и элементов возможно создание искусственного интеллекта, максимально приближенного к человеческому.

Кроме того, на основании этой книги, мы можем делать определенные прогнозы относительно развития человеческих культур, а также более четко обрисовать задачи и методы культурологии вообще.

Впрочем, стоит еще раз повториться, что все сказанное выше окажется справедливым лишь в том случае, если созданная модель адекватно отражает реально существующее положение вещей, во что мне, как автору, очень хотелось бы верить.

Возвращаясь в самом конце к излюбленных художественным образам, я хочу сказать, что эта партия практически закончена. Я попытался пропеть в ней гимн человеческому разуму, сведя воедино символы из самых разных картин. Многие из этих символов, которые я употребил, в соответствии с расхожей привычкой, содержат в себе тысячи элементов, и требуют годы для своей доскональной расшифровки. Возможно, эта расшифровка покажет, что их употребление было некорректным. Возможно, некорректным окажется и то или иное сочетание, та или иная ассоциация, и тогда партия окажется выброшенной на свалку, поскольку, кому нужны негармоничные партии?

Впрочем, разбор партии за читателем.… А пока, начертив последний знак, я призываю его к медитации, которая должна прояснить окончательно смысл этой попытки Играть в бисер.

КОНЕЦ

1997    - 7 Сентября 1999 г.

Киев.

Если в экосистемах элементы связаны между собой сугубо материальными связями, то в нашем мышлении в качестве связей-мостиков выступают ассоциации, благодаря которым мы и можем совершать наши путешествия-размышления от элемента к элементу и от картины к картине. Одновременно, и процесс создания ассоциаций, связывающих доселе разрозненные элементы и картины, и является тем самым творчеством, благодаря которому человек и стал человеком.

Второй ключевой идеей настоящего труда является мысль о том, что мышление человека является следствием взаимодействия двух тесно связанных между собой систем. Одна из них – собственно наше сознание, которое поддается рефлексии, и определяет наше «я». Вторая – мозг, являющийся для нас неким подобием «черного ящика» в котором хранятся картины, и который, отвечая на запросы сознания, и создает новые ассоциации, строя тем самым новые картины.

Уровень интеллектуального развития каждого человека, соответственно и определяется тем, насколько эффективно использует его сознание возможности его мозга, насколько активно оно насыщает его новыми элементами, и насколько грамотно оно ставит вопросы, объединяя в них различные картины.

Эффективность подобного взаимодействия можно примерно классифицировать, выделив три уровня мышления человека, каждый из которых используется нами на практике, и каждый из которых приносит результаты разной значимости, и различного масштаба.

Кроме того, в рамках книге я сделал попытку проанализировать развитие человеческих культур и цивилизаций, используя предложенную модель человеческого мышления. Я попытался экстраполировать принцип картин и элементов на «коллективное мышление» человеческих групп, и оказалось, что миры картин культур, объединяющих тысячи и миллионы людей, развиваются в соответствии с теми же принципами, что и миры картин каждого отдельного человека.

Что ж, кажется, наша история уже подходит к своему завершению. Читатель уже облегченно вздыхает, предвкушая скорый конец, а я пребываю в некоторой растерянности, ибо должен перевернуть последнюю страницу книги, которая, в сущности, наверное, никогда не завершится для меня самого. Ведь благородную завершенность обретает лишь материальной воплощение описываемой картины, сама же она остается неполной и обрывочной, а значит, зовет к дальнейшим размышлениям.

Трудно себе представить, что, продолжая движение, мы когда-нибудь упремся в непреодолимую стену, или забредем в однообразную пустыню. Опыт подсказывает мне, что новые мысы будут появляться на горизонте с завидным постоянством. Однако, необходимость удерживаться в рамках приличий (то бишь, не слишком надоедать гостям), заставляет меня замереть на секунду, пройдя очередной поворот, и застыв, лишь вглядываться в таинственную даль неизведанных просторов.

И эта остановка будет знаменовать собой завершение очередного перехода, достижение некой локальной, а значит призрачной, цели.

Начиная эту историю, я позволил себе обратиться за поддержкой к Томасу Манну, книга которого «Иосиф и его братья» сопровождала меня на протяжении всего путешествия. И теперь, мне хочется в очередной раз воспользоваться прекрасным образом великого писателя, прикрывая собственное косноязычие. Эти его строки, как мне кажется, как нельзя лучше отражают настроение путника, прошедшего длинный путь, и приблизившегося к финишу:

«Вот история эта, песчинка за песчинкой, тихо, но безостановочно, и вытекла через стеклянное горлышко; она вся внизу, и только несколько крупинок видны еще в верхнем сосуде…».[1]

Строго говоря, крупинки нашей истории проявляют несколько дуалистический характер. И хотя, я еще наблюдаю их в верхнем сосуде, они, несомненно, уже присутствуют и в сосуде нижнем. Очевидно, что такую странную судьбу готовят этим последним песчинкам все авторы более или менее систематических исследований, отдавая дань традиции собирать в последней главе все те крупинки здравого смысла, которые были рассыпаны в русле длинного повествования.

Собственно, мне бы и не хотелось еще раз возвращать читателя к сделанным выводам, заставляя его, таким образом, топтаться на месте и бесполезно терять время, однако определенные уступки сложившимся представлениям мне все же придется сделать, поскольку, как я уже говорил ранее, над моим собственным мышлением уж очень сильно довлеют картины культуры, в рамках которой мне суждено пребывать.

Начать же движение вспять мне хотелось с объяснений. Возможно, у читателя давно уже вызывает раздражение стиль моего повествования, который трудно определить однозначно. Он, несомненно, лишен каких-либо художественных достоинств, однако, вместе с тем, не обладает и четкостью построения научных работ.

Надо сказать, что я и сам не могу достоверно определить стиль этой истории. Исследование, которое она представляет, вряд ли может называться научным, с точки зрения современных канонов жанра. В нем скорее прихотливо переплетены обрывки сведений и представлений из самых различных наук, причем принцип отбора этих обрывков определяла внутренняя логика построения исследования.

Одновременно, в связи с тем, что главной задачей истории я бы все же обозначил стремление донести до читателей некоторые авторские мысли, объединенные в единую концепцию, она не могла стать художественным произведением.

Такой свободный стиль изложения был в свое время скорее характерен для философии и схоластики, не утруждавшей себя уточнением деталей, и жертвовавшей ими во имя общего впечатления.

По сути дела, я попытался создать целостную картину, описывающую определенную весьма важную проблему, и объединяющую в этой связи самые различные элементы. Естественно, что в ходе повествования меня не покидала забота о создании ассоциаций, которые связывали бы ее с устойчивыми картинами нашей культуры, а значит, придавали ей достоверность.

В этом смысле меня вдохновляли произведения, которые я избрал своими «путеводными звездами» – романы «Иосиф и его братья» и «Игра в бисер», а также труд «Закат Европы». Авторы этих произведений продемонстрировали нам удивительные примеры блистательного слияния научности и художественности. Мы имели немало возможностей убедиться в том, что первые два произведения, являющиеся, прежде всего, литературными вершинами, одновременно могут стать настоящими историческими или культурологическими монографиями. Последняя же работа, научная по жанру, наоборот, имеет помимо неоспоримой научной, и значительную художественную ценность.

Конечно, не стоило и думать о том, чтобы приблизиться к художественному уровню шедевров, однако идея перенять у великих мастеров свободную форму изложения своих мыслей, показалась мне удачной.

Следовательно, подводя некие условные итоги, можно сказать, что человечество стоит перед определением своего будущего. Для того, чтобы продлить существование единственной, объединяющей весь мир живой суперкартины, творцы должны отойти от удобного, эффективного и чрезвычайно популярного сегодня второго уровня мышления, дальнейшее использование которого приведет к окончательному истощению пласта незнаемого, существующего для науки в настоящее время.

В противном случае, уже через несколько сот лет стоит ожидать блистательного заката этой суперкартины, который может означать продолжение поступательного движения лишь в том случае, если будет сопровождаться зарождением некоей принципиально новой суперкартины. Последнее, как мы знаем, сопряжено с еще большим напряжением творческих сил.

От того, удастся ли нам преодолеть нынешние тенденции к развитию узкой специализации, зависит наше цивилизованное будущее. На первый взгляд, этот неутешительный вывод мало чем отличается от заявлений Шпенглера о закате Европы, однако на деле, поводов для пессимизма нет никаких, ведь кризис узкой специализации известен человечеству с давних пор, и сопровождал развитие каждой из суперкартин в рамках каждой из культур. И каждый раз этот кризис удачно преодолевался, каждый раз человечество порождало титанов и Мастеров, которым удавалось найти цель, которую никто не видит, и выполнить поистине божественную работу, сотворив целый мир из первозданного хаоса окружающих нас информационных элементов.

Нечто подобное неоднократно происходило с картиной религии, будь-то индуизм, христианство, иудаизм или ислам. Возвышение и гибель этих картин, как мы знаем, были связаны с блистательной и титанической работой схоластов, достаточно быстро исчерпывавших весь заложенный потенциал.

Нечто подобное мы можем наблюдать и в живописи, когда яркие находки великих Мастеров тщательно обрабатываются, систематизируются и доводятся до совершенства, после чего всякое развитие прекращается (вспомним хотя бы, как совершенно справедливо отмечал Шпенглер появление импрессионизма, как первого, после окостенения традиционной живописи, принципиально нового направления развития этой картины).

Это же происходило и с античной математикой, в которой положения Евклида были развиты и доведены до совершенства за сравнительно небольшой (по историческим меркам) промежуток времени.

Работа современных «узких специалистов» еще более эффективна, поскольку каждый из них вооружен куда более совершенными знаниями и методиками, каждый из них имеет возможность обращаться ко всей полноте существующих в пределах «его» картины элементов.

На этой эффективности покоится наша сегодняшняя уверенность в могуществе науки, которая действительно блестяще и в кратчайшие сроки решает конкретные проблемы (особенно хорошо это получается с проблемами прикладного характера), однако, эта же эффективность таит в себя опасность скорого исчерпания самого поля для исследований.

Если принимать во внимание сегодняшние темпы развития науки, можно предположить, что подобное скудение творческого потенциала упомянутой суперкартины может наступить уже в обозримом будущем (в пределах ближайших сотен лет), а это значит, что уже сейчас куда более востребованными окажутся не узкие специалисты, а Мастера. Впрочем, разумеется, речь идет об относительной востребованности, ибо изменения абсолютных цифр покажется социологам более чем незначительным. Однако, несомненно то, что переход суперкартины на третью стадию своего развития повлечет определенные изменения в характере мышления человека.

Безусловно, было бы наивным думать, что деление на узких специалистов и Мастеров существует в сфере человеческого творчества так же определенно, как и на мануфактурном производстве. Такая точка зрения была бы непростительным заблуждением. Гении, вырастающие сами по себе, есть утопия, которую можно встретить лишь в фантастическом романе.

В реальной жизни сдвиги происходят в сознании всех людей, а каждый Мастер может быть узким специалистом, и наоборот. Логика развития суперкартин, логика, которую мы определяем сами, в конце концов начинает довлеть над нами. Мы уже неоднократно говорили о том, что человеческое мышление инстинктивно стремится к завершенности каждой из картин. Эта завершенность становится навязчивой идеей каждого творца, и погружает его в состояние постоянной неудовлетворенности.

В целом же, универсальность современной науки несомненна. Именно наука, и только наука позволяет полноценно общаться друг с другом представителям столь несхожих культур, причем не только общаться, но и осуществлять совместную работу по созданию сложнейших ассоциаций.

Кажется, что именно в науке сбывается извечная мечта человечества об общем языке, мечта, известная со времен мифа о Башне до неба, мечта, которая в истории человечества находила отражение, чуть ли не в каждой культуре.

Мы уже говорили о том, что во времена средневековья философы вынуждены были общаться друг с другом прибегая к помощи латыни, ибо различные европейские языки разъединяли их. Эта уловка позволяла им решать простейшую проблему – проблему языка, ведь в культурном плане они были настоящими братьями.

Современным ученым приходится решать куда более сложную проблему – проблему мышления, и тут суперкартина науки становится той самой латынью объединяющегося человечества, позволяя говорить уже не поверх барьеров языков, а поверх барьеров культур, бесконечно долго деливших мир доселе.

Эволюция суперкартины науки проходит одновременно с процессом создания единого культурного пространства, уникального по своей природе. Мы уже говорили о том, что первой суперкартиной каждой культуры, очевидно, становится религия, под сенью, которой зарождаются и набираются сил другие, не менее могучие, суперкартины. В данном случае, мы становимся свидетелями зарождения всемирной культуры, первой суперкартиной которой становится не религия, а наука. И именно наука станет той «тенистой сенью», под которой вырастут и разовьются новые, еще неведомые нам суперкартины.

Именно сейчас человечество вступает в принципиально новую стадию своего развития. Именно сейчас мы становимся свидетелями уникальных процессов одновременного развития мощной суперкартины, и создания на ее основе новой, всеобъемлющей (в плане аудитории) культуры.

Очевидно, именно исходя из этих факторов, следует строить прогнозы на будущее. И используя эти соображения, я попробую немного пофантазировать, уподобившись Иосифу, который, заглядывая в мистические глубины своих и чужих снов, всегда старался обнаружить в них то зерно, ту ассоциацию, которая связала бы их с набором уже существующих картин.

Итак, мы смело можем предположить, что новая всемирная культура не будет строиться на основании слияния существующих культур. Это практически невозможно, ибо, во-первых, культуры достаточно многочисленны, их суперкартины весьма объемны, и реальных возможностей для всеобъемлющей перекодировки фактически не существует; а, во-вторых, трудно обнаружить предпосылки для такого слияния, ведь ничего подобного доселе не происходило, хотя многие культуры тесно сосуществовали, и имели возможность для «объединения».

Трудно также предположить, чтобы какая-либо из культур начала доминировать настолько, чтобы предпринять глобальную и всеобъемлющую экспансию. Да и если бы это стало вероятным, такая гипотетическая экспансия, очевидно, ни к чему бы не привела, так как большинство существующих суперкартин находятся в последней стадии своего развития, и следовательно, не обладают столь притягательной динамикой и потенцией.

Кроме того, как справедливо указывает Шпенглер, культуры развиваются по единым схемам, а значит ниша, на которую может претендовать «чуждая» картина всегда будет оказываться занятой.

В этой связи, с необходимостью напрашивается вывод о том, что все существующее многообразие культур будет сохранено, и далее они будут пребывать в состоянии все той же величественной стагнации, которую неизбежно вызовет завершение существующих суперкартин.

Исключения будут составлять лишь те картины, которые окажутся непосредственно связанными с развивающейся ныне суперкартиной науки, а также грядущими суперкартинами, которые неизбежно станут универсальными для всех культур.

Результатом такого развития станет постепенное сближение всех культур, через увеличение общих для всех картин и элементов, которые постепенно будут вытеснять из сознания каждого отдельного человека окостеневшие картины «традиционных» культур, подобно тому, как все новые нарождающиеся клетки вытесняют отмирающий эпидермис.

Таким образом, те наши потомки, которые будут присутствовать при величественном закате науки, и бурном развитии следующей суперкартины, уже будут прекрасно понимать друг друга, независимо от происхождения.

Не следует правда думать, что вследствие такого сближения утерянным окажется то, что составляет законный предмет нашей сегодняшней гордости (я имею в виду произведения культуры). Напротив, все то, чем мы восхищаемся сегодня, будет заботливо реанимировано и протезировано таким образом, чтобы оно могло быть органично включено в новую культурную ткань, в новообразованные картины.

Новая всемирная культура, несомненно, сохранит все наши достижения, подобно тому, как мы сами заботливо сохраняем достижения ушедших культур, интерпретируя их в соответствии с нашим собственным разумением.

Определенная преемственность будет сохранена, как сохранялась она всегда, однако эта преемственность не помешает каждому из нас чувствовать себя настоящим дикарем в новом мире, ибо хорошо знакомые нам картины и элементы приобретут, несомненно, совершенно новые очертания, обретя неведомые и странные для нас ассоциации.

«Новостная культура» родилась буквально на наших с вами глазах, а значит, не существует того периода ее развития, который был бы скрыт от нас, в связи с потерей соответствующих картин и ассоциаций.

Она поистине миниатюрна. И если изучая реальную культуру, мы постоянно сталкиваемся с тем, что каждая вычлененная картина окружена целым ореолом нереализованных ассоциаций, которые несомненно необходимо учитывать, и которые все равно невозможно учесть из-за ограниченности человеческих возможностей; то охватить взглядом исследователя чуть ли не все картины этой культуры, небрежно пробежавшись по всему дереву ассоциаций, представляется вполне выполнимой задачей. Да и сами ассоциации этой культуры просты и легкодоступны, что в свою очередь облегчает работу исследователя (ведь столкнувшись с явлениями настоящей культуры, ему необходимо затратить достаточное количество сил на то, чтобы включить в собственный мир картин, новые, зачастую весьма сложные ассоциации).

«Новостная культура» стремительно развивается. Процессы, которые в рамках настоящей культуры растягиваются на столетия, тут проходят за десятки лет, если не за годы. Жизнь «минисуперкартин» этой культуры проходит в поистине бешеном темпе, и исследователь может на протяжении собственной жизни отследить прохождение ими всех стадий развития, от зарождения до величественного окоченения.

Несомненно «новостная культура» имеет еще много достоинств прекрасного лабораторного образца, однако и перечисленных вполне достаточно для того, чтобы понять, что она может стать для культурологов таким же подарком судьбы, каким стала в свое время для генетиков плодовая мушка дрозофила. Генетик, конечно, может работать и со слонами, однако понять законы наследственности куда проще, используя маленькую мушку, которая так быстро размножается, и обладает такими прекрасно выраженными наследственными признаками, которые можно наблюдать визуально.

В свое время именно эти свойства неприметной мушки позволили науке о наследственности, не обладавшей еще таким мощным инструментарием, как сейчас, конституироваться, обозначив круг вопросов, наметивших пространство будущей картины, которая успешно продолжает заполняться и в наши дни.

Возможно, с помощью «новостной культуры» нечто подобное сможет произойти и с культурологией, которая наконец-то сделает объективные выводы о какой-либо из культур. И не беда, что культура эта в общем-то ублюдочна, и представляет собой не более чем лабораторный образец. В своем развитии она подчиняется тем же законам, что и настоящие культуры, и после обнаружения соответствующих закономерностей, культурологи вполне смогут начать процесс осторожной их экстраполяции на пока недоступные для изучения культуры.

Естественно, что я не буду предвосхищать подобные исследования в своей работе. Скажу лишь то, что видно невооруженным глазом. «Новостная культура», подобно любой нормальной культуре содержит в себе ряд базовых картин, возникших неодновременно, и развивающихся в тесной взаимосвязи. Эта культура совершенно автономна и не связана с традиционными культурами, хотя и позволяет себе паразитировать на отдельных элементах и картинах последних. Развитие «минисуперкартин» в рамках этой культуры проходит на наших глазах, однако, несомненно, подчиняется приведенной ранее схеме эволюции картин. Каждая из них зарождается, конституируется, развивается, и приближается к насыщению, и окостенению. Первый взгляд позволяет судить о том, что различимые «минисуперкартины», такие, как уже указанные «новости», «спорт», «массовая культура», находятся во второй или третьей стадии своего развития, однако более подробное исследование сможет уточнить эволюционное положение каждой из них.

Так или иначе, очевидно уже в двадцать первом веке следует ожидать блистательного заката всех приведенных картин, и их завершенного существования. Это, несомненно, позволит ученым создать более четкое представление о характере «закатов» суперкартин, и специфике их дальнейшего существования в рамках культур.

В целом, следует сказать, что человечество, очевидно, сыграло с собой удивительную шутку, начав сближение с создания столь скоротечной и ущербной «общей культуры». Однако, эта шутка, без всякого сомнения, должна помочь нам лучше узнать самих себя, досконально изучив механизмы и принципы создания и существования культур.

К счастью, эта «шутка» не оказала пагубного влияния на существующие ныне культуры, а потому, заглядывая вперед, мы можем делать определенные предположения и об их, будем надеяться «светлом» будущем.