Перенестись туда, где ливень еще шумней чернил и слез...

[fi_la]

Мряка, дождь, лужи... Темнеет еще раньше, чем надо было. Все это, пришед вслед за ярким солнечным летом, выворачивает наизнанку душу, заставляя пригнуться, забиться, забыться, отключиться. Беспричинная тоска, а скорее сплин или хандра одолевают, заставляя опускать руки и застывать без сил.
Осень приходит по расписанию, и привычно угнетает нас. Ведь так положено. Время летней активности прошло. Дни становятся короче, пищи в лесах меньше, все что можно было собрать и запасти собрано и запасено. Но этого мало, а добычи нет. И если запас недостаточен надо готовится к смертям, или экономить силы. Угнетенное состояние позволяет экономить силы, а значит, растягивать запасы на долгий срок, переживая зиму. Думаете, это все далеко от нас, и генетическая память не может распространятся на жителей современных мегаполисов?
Отнюдь нет. Все ближе гораздо. Послушайте Лонгфелло:


                    Еле-еле из вигвама,
                    Занесенного снегами,
                    Мог пробраться в лес охотник;
                    В рукавицах и на лыжах
                    Тщетно по лесу бродил он,
                    Тщетно он искал добычи, -
                    Не видал ни птиц, ни зверя,
                    Не видал следов оленя,
                    Не видал следов Вабассо.
                    Страшен был, как привиденье,
                    Лес блестящий и пустынный,
                    И от голода, от стужи,
                    Потеряв сознанье, падал,
                    Погибал в снегах охотник.

А ведь описанное здесь - оно близко, очень близко. По эволюционным меркам и вовсе пять минут назад. И потому не надо тщетно бродить по лесу, а надо сидеть, и беречь силы. Правда, и это не всегда помогает, ведь умирает же Миннегага, ослабленная ожиданием весны, ослабленная любовью к Гайавате.
Не удивительно, что природа заставляет нас хандрить. Хандра подавляет активность, и мы все более склоняемся к спячке, сохраняя силы.
Но искра божия, она все-таки тлеет в современном человеке, и осень, угнетая жизненную активность, высвобождает творческий потенциал. Не буду даже вспоминать про болдинские осени.
Подумайте о себе. Сколько раз в такую погоду вам хотелось "достать чернил и плакать", и сколько раз в таких случаях вам казалось, что именно сейчас "вернее слагаются стихи навзрыд".
В такие дни лично мне кажется, что рай он совсем рядом. Нужна веранда, или балкон, лес, кружка, в которой можно сварить горячий кофе с молоком, стопка бумаги и писучая ручка. Чтобы сидеть, писать, писать, писать, слушать капли, которые монотонно шуршат по листве и разнообразно стучат по крыше, балясинам и прочим деревянным предметам, ждать мерного раскатистого грома после молнии, снова писать, ловя мысли, которые просто переполняют голову...
Или читать, что-то очень близкое, родное, практически свое. Сколько раз я, не обремененный заботами перечитывал под такую погоду "Игру в бисер", еще и еще раз погружаясь в Касталийский мир, бродя по Вальдцелю, беседуя с отцом Иаковом или Магистром музыки. 
Сколько раз перечитыал Гайавату, уже не читая, а ловя всплывающие строки, картины, мир оджибуэев, мир природы, духов и отважных людей.
Сколько раз вздрагивал от удивительного резонанса со строчками Пастернака. "недавно это просекой лесной прошелся дождь, как землемер и метчик...". Да я проходил только что по этой просеке, да я видел это. ландыш, царские свечки, все.
И когда возвращаешься к старенькой плитке, чтобы согреть парное молоко в жестяной кружке (и даже не важно какой будет кофе, пусть бы и цикорий), не знаешь куда деться от ассоциаций, которые окружают тебя.
Жаль, что это потеряно и не возвращается. А остается только хандра, сплин и апатия. Жизнь течет между пальцев куда быстрее, чем казалось в юности.

Comments

[melamory-s.livejournal.com]

а у меня при +40 не бывает летней активности, я в хмурь только жить начинаю.

[fi-la.livejournal.com]

Плюс сорок все-таки не каждый год в наших широтах. А осень хмурая, и придавила как-то невзначай.