fi_la

Как-то часто в последнее время садишься и пишешь реквиемы. Неумелые, нескладные реквиемы по своему детству. Уходят, уходят. Люди, которые в детском представлении казались вечными, подобными богам. Которые были как бы живы, и как бы памятниками. Люди, которых я воспринимал примерно так же, как Стивенсона, Обручева или даже Вальтера Скотта. За обложками книг не видно было ни лиц, ни биографий, ни даже возраста.
Зато видно было собеседника. И его монолог был выстроен так, что ты легко мог трансформировать беседу в диалог, задавая вопросы и получая ответы.
Если отбросить немного личного, Стругацкие предстали мне, как и многие другие авторы в виде томика из собрания БСФ. Потом были и журнальные публикации, но изначально - именно этот томик.
Я прочитал "Трудно быть богом" (вещь, которую до сих пор считаю лучшей в их творчестве), и понял ее именно так, как должно было ее понимать на советских кухнях. "Это ж про нас, какие к черту волки", как пел Высоцкий.
И лишь много лет спустя я прочитал "Трудно быть богом" немного по-другому, как произведение с людьми, их переживаниями, драмами и трагедиями, как книгу о чувствах и долге, книгу о выборе, предательстве, и новом выборе. О сложнейших моральных терзаниях. Я вычитывал оттуда совсем другой пласт, которого, кстати, не находил в других книгах Стругацких.
Думаю, я был не одинок. Советская фантастика являла собой удивительного литературного уродца. Такого Гуимплена, искусственно созданного на потеху толпе. Уродца доброго, уродца с душой, умного, храброго, но уродца.
Советские фантасты находились в жесточайших тисках. С одной стороны, в их произведениях не должно было быть никакой оруэловщины или замятинщины ( за кестлеровщину вообще можно было уехать надолго и далеко). А ее могли усмотреть в самых невинных описаниях.
С другой стороны, "фантастика будущего" была предзадана программой партии. В будущем мог быть только коммунизм, а значит интересных описаний общественной жизни ждать было нельзя - какие эльфы, какие морлоки - наши люди все равны, как на подбор. классовая борьба выиграна. А обществу не за что больше бороться.
С третьей стороны, научный уклон тоже должен был фильтроваться, ведь не дай бог в фантастическом произведении кто-то сможет усмотреть намек на реально создаваемое нашими доблестными почтовыми ящиками могучее оружие.
Фантасты в таких условиях не только выживали, но и творили, создав мощное литературное явление, пусть и в облике уродца.
К сожалению, сейчас эти коды уже не являются увлекательным шифром, который разгадывали в свое время жители СССР. Они превратились в нечто, утяжеляющее текст и восприятие, нечто, делающее книги значимо хуже. Кодированные тексты, с том числе и Стругацких, сейчас воспринимаются анахронизмом, пусть их и разбирают порой на цитаты, не всегда понимая изначальный смысл сказанного.
Эта литература не могла иметь своего продолжения. Она была замкнута и бесплодна по своей сути. Талантливейшее поколение, играя по единственным доступным правилам создало трансцедентальную ветку литературы, которую в будущем можно понимать только через какие-то эманации.  
Я не исключаю того, что сейчас интернет захлестнет стругацкомания (и это было бы здорово, на самом деле). Возможно, люди будут писать о том, как они перечитывают то или иное произведение, возможно, даже восхищаться. Однако, положа руку на сердце, скажите, можете ли вы воспринимать стругацких, как настоящую большую литературу? Я, наверное, еще раз перечитаю "Трудно быть богом", но вряд ли возьмусь за другое. Слишком много кодов, слишком много запретов. Имея возможность выбирать, мне трудно вернуться к этой литературе. Хотя, безусловно, в ней моя ностальгия по детству.
И еще одно. Я уже как-то писал, что советская фантастика была удивительно богата неожиданными идеями. Очень часто авторы мимоходом открывали тему, которая в нынешнем мире фантастики разворачивается сребролюбивым автором минимум в роман, а максимум в цикл произведений.
 Тогда же было принято фонтанировать идеями, и легко разбрасывать их по страницами. Такими же, кстати, были и Стругацкие.
Сейчас с идеями обращаются куда бережнее, каждую из них превращая в золотоноскую курицу. Тогда же их свободно выпускали в мир, и в этом была расточительная прелесть золотого века.
Стругацких больше нет. Страница почти перевернута.

На стадионе в Донецке тайно присутствовал некий Филип П, который и составил привденный ниже отчет о матче. Все совпадения не случайны.

Лира Белаква с цыганским войском уже достаточно далеко зашла на Земли Святого Образа (Терр Икон, как называли их аборигены). Битва с войском рыжего тартара была неминуемой. И Лира начала готовиться. На помощь она позвала сынов Айастана – ловких, но тщедушных воинов, способных быстрыми перемещениями запутать противника. Помочь цыганам и Лире вызвался и посланец далекого богатого берега, некогда поражавший противников «безумной команды» в главном ристалище.

Вот только на охрану ворот некого было поставить Лире. Не было достойного в ее войске. И пришлось ей отрядить на пост номер один своего деймона. Пан обратился в человека в зеленом свитере, и героически отражал почти все наскоки армии СКоМцов (так назвал своих солдат рыжий тартар), сплоховав лишь единожды.

Лира знала о том, как мощна дружина СКоМцов, и о том, что недавно выиграла она великую битву, слышала она и о доблестном командире СКоМцов, прозвище которого было столь коротко и неприлично, что рискни она произнести его вслух за столов в трапезной колледжа, ее бы непременно отчитали, и выгнали бы вон.

Но не знала она, что и этот капитан, и другие СКоМцы в битве ведут себя как изнеженные лежебоки, а не воины, кривясь и постанывая от малейших прикосновений. Брезгливо морщилась Лира, когда бойцы тартарового войска вели себя столь омерзительно, и противно правилам честного боя.

А за правилами, по традиции, наблюдали три скальных мары, один из которых носился в гуще битвы, а два других опасливо бегали по сторонам. Перед битвой Лира заметила в войске тартара маленького щуплого скального мару. Он отвел в сторону судей и начал о чем-то с ними беседовать на марском наречии.

Вначале Лира не придала этому значения, но потом она поняла, что мара подговорил своих соплеменников, чтобы те в бою помогали СКоМцам. Дело худо, решила Лира. Но не отчаялась, а призвала на помощь свои знания.

В Иордан-колледже ей рассказывали  о знаменитом воине Ахилле, неуязвимом для врагов, лишь одна часть тела которого могла быть поражена. И в армии тартар она узрела эту пяту ахиллесову. Она защищала ворота полосатого войска. И Лира направила основной удар в это уязвимое место, которое, как она узнала охраняли погонщик лошадей, портной и странная смесь тигра и черепахи, которую соплеменники звали ЧИГРом, и которая двигалась, как тигр, но очень медленно.

Нащупав разлад, войско Лиры дважды поразило ПЯТу СКоМцов. И хотя Пантелеймон тоже сплоховал, битва Лиры завершилась ничейно. И теперь цыганское войско может с гордо поднятой головой отступить в родные земли, чтобы уже там дать решающий бой армии рыжего тартара.