Что я видел...

В детстве у меня была замечательная книга Бориса Житкова с названием, вынесенным в заголовок. Там от лица маленького мальчика, тогдашнего моего ровесника, ведется рассказ о поездках, приключениях и прочих мелочах жизни. Помнится, мне очень нравилось из-за манеры изложения.
Мальчик искренне делился своими наблюдениями, а жанре акына, и радовал провинциальную публику (особенно рассказами о московских диковинках).
Так вот сегодня я видел такое... Впервые в жизни мне довелось наблюдать явление, о котором я в свое время с интересом прочитал у Жюль Верна. Помните, в "Пяти неделях на воздушном шаре" путешественники в какой-то момент видят в небе незнакомый большой шар, и решают, что столкнулись с такими же смелыми аэронавтами (этакий намек на "донтор Ливингстон, я полагаю"). Всматриваясь в безоблачное небо, герои размахивают руками, бросают шляпы, всячески стараясь привлечь внимание коллег, и тем им вроде отвечают тем же. Обрадованные исследователи намереваются сократить расстояние и познакомится с коллегами, но не тут-то было. Шар исчезает столь же внезапно, как и появляется.
Сегодня в ажропорту Мюнхена, при заходе на посадку, я своими глазами видел в иллюминатор, как на расстоянии примерно километра от нас, параллельным курсом по глиссаде заходит на посадку еще один самолет.
Вначале я решил, что вижу просто огоньки борта, который кружит над городом (погода стояла туманная и самолетов в небе было немало), но потом очертания прорисовались, и я понял, что судно делает ровно то же самое, что и мы. Тогда то я и вспомнил Жюль Верна. Уже на самом подлете к полосе, я снова усомнился, и подумал, что наблюдаю все-таки параллельную посадку на две полосы - настолько явственно и во всех подробностях виделась "соседняя" машина.
И только когда мы зависли на полосой, а наше отражение "рассыпалось", столкнувшись со зданиями аэропорта, я окончательно убедился в том, что стал свидетелем уникального атмосферного явления - зеркала, отразившего нашу посадку. Зрелище, доложу я вам, уникальное.

Ну а ночная дождливая Флоренция как рукой сняла усталость от пересадочного перелета. Я еще не писал, что Санта Мария дель Фьоре мой любимый собор? Напишу, пожалуй. Как же она хороша ночью, тем более, вычищенная до блеска, и отполированная моросящим дождем. Нет одновременно более величественной и невесомой церкви во всей Италии.

Уфицци и святое семейство

В отличие от Питера, где я так и не попал в Эрмитаж, во Флоренции мне почастливилось совершенно безо всякой очереди посетить Уфицци. Не буду описывать свои впечатления и полотна (тем более, что я тут мчягко говоря не впервые). Остановлюсь на одном размышлении.
Не секрет, что на полотнах итальянцев преобладают религиозные сюжеты. Большая часть картин посвязена земному пути Христа, так сказать "от и до". забавно, кстати, через два дня после посещения Гефсиманского сада, рассматривать полотна, где обозначена соответствующая локация, а изображен среднеитальянский пейзаж. Но это к слову.
В Уфицци хранится немало полотен под названием "Благовещенье", во главе с шедеврами Леонардо и Ботичелли.
Во-первых, выделяя эти картины из общей массы, нельщзя не удивиться тому, насколько они композиционно одинаковы. Причем композиция, как иллюстрируют образцы из той же галлереи, восходит к иконописи еще 12-го века. Ангел с крыльями (Гавриил) скромно стоит на коленях в левой части полотна. Над ним завис голубь. Они посылают сходящиеся лучи (часто в виде надписей), достигающие ушей (ну или головы) Богоматери, чинно сидящей в правой части полотна.
Даже великий Леонардо ничего не отнял и не прибавил к этой композиции.
Но самое удивительное в картинах другое. Начиная с икон, и заканчивая полотнами 16-го века, все, как один показывают нам недовольное, огорченное, ощабоченное лицо Марии. А на многих картинах она делает характерные "отвергающие" жесты, словно стремиться отгородится от "благой вести". ВЫходит, что весть на самом деле не такая уж и благая.
Почему так? На первый взгляд, этому есть простое бгословское объяснение. Дескать, Мария знает о трагической судьбе будущего ребенка, и заранее сокрушается. Но, это объяснение никуда не годится, ведь многочисленные "мадонны" (с младенцем Иисусом) или не менее распространенные "поклонения" рисуют вполне себе счастливую роженицу, и думать не думающую и темном времени впереди. ЗНачит, у недовольства Марии другие корни.
И корни эти, на мой взгляд, следует искатьв семейном укладе того времени. Так или иначе, Гавриил сообщает Марии о внебрачном ребенке, точнее о беременности совершенно непонятного происхождения. И художники (а может и модели) создают образ растерянной женщины, которой хочется абстрагироваться от такой шокирующей новости.
Может, я, конечно и не прав, но присмотритесь сами к картинам (кстати, не исключая, что этот момент сотни раз разобран в литературе, но в данном случае это мои размышления, и в энциклопедии не полезу).
И, продолжая тему. В Уфицци хранится, едва ли не единственное произведение, где "Мадонну с младенцем" сопровождает на парадном портрете Иосиф, неправедливо оттесненный в тень член "святого семейства". Автор уникального полотна - Микеланджело (кстати, одна из немногих живописных, а не фресочных работ гения), и, наверное, ему было позволительно отступить от канонов.
Ведь остальные все так же боялись изображать мужа Марии. Ведь даже намек на то, что она была в самом обычном браке, ставил под сомнение чудо партеногенеза, на котором (вместе с рядом других чудес) и зиждется христианство. Ведь если был Иосиф, то может Иисус просто его сын, и нет никакого божественного вмешательства. Из-за этого, Иосифа (на которого сам Иисус ссылался, отыскивая в себе мессианские корни - ветвь Давида, как-никак) убирают с портретов, как опальных вождей на советских фотографиях.
И лишь МИкеланджело не боится нарисовать рядом с богоматерью пожилого, но еще крепкого человека с огромной лысиной на башке.