fi_la

Вашему вниманию представляется очередная главка. Со временем у меня крепнет ощущение того, что комментариев к этим материалам я, по всей видимости, не дождусь никогда. но, надеюсь, вы это хотя бы читаете. И хочется верить, что это вам сколько-нибудь интересно.

Герман Гессе, создавая повесть о существовании культуры в «чистом виде», предположил, что у Педагогической провинции, являющейся ее воплощением, могут возникнуть сложности с финансированием, сложности, которые поставят под угрозу само существование Провинции и Игры (а последняя, как раз и была своеобразным наивысшим достижением культуры – полностью оторванным от практического разума). Мы уже вспоминали об этом, когда говорили о личности Кнехта, но кажется, не лишним будет еще раз обратить внимание на соображения Гессе.

Ведь угроза, выраженная писателем, не надумана, и в этом легко убедиться. Так же легко убедиться и в том, что эта угроза и в реальной жизни постоянно висит над мировой культурой, и в каждый исторический момент существует явственная опасность ее экономического (а экономика в последнее время стала наиболее важным инструментом практического разума) удушения.

Такая угроза существовала, существует, и наверное, будет существовать всегда. Однако парадокс человеческой цивилизации заключается в маловероятности того, что эта угроза когда-либо будет приведена в исполнение. Мы можем с уверенностью говорить об этом, опираясь на весь предшествующий исторический опыт. В скобках надо все же отметить небывалые акции, которые продемонстрировал нам двадцатый век. Речь идет и о «культурной революции» в Китае, и об акциях по уничтожению грамотных людей в Кампучии времен Пол Пота, и о создании максимально военизированных государств, таких как немецкий Великий Рейх при Гитлере. Все эти акции имели конечной целью фактическое уничтожение культуры и духовного разума как такового, однако цели своей в конечном итоге все же не достигли, хотя, наверное, Пол Пот был достаточно близок к этому.

На нынешнем этапе истории, мы правда наблюдаем постепенное слияние различных культур и цивилизаций, и если этот процесс продолжится, то следующая акция по уничтожению культуры будет носить уже планетарный характер (а это, хочется верить, утопия).

Чем же объяснить удивительную стабильность неустойчивого положения человеческой культуры?

Разгадку, очевидно, следует искать в таинственной природе человека. Попробую проиллюстрировать одну ее особенность с помощью примера из романа об Иосифе.

Помните, как поразила прекрасного юношу, ни в чем не знавшему отказа в шатрах царя стад, великолепная изысканность, и изысканное великолепие двора Потифара. Ему, питомцу лугов долин, пастухов и земледельцев, не могло прийти в голову то, что люди способны окружить себя подобной роскошью.

Его поражали рукотворные сады и пруды, затейливо отделанные покои, изящные беседки, прихотливые наряды, неисчерпаемое изобилие мелочей, услаждавших быт; книги могучего Петепра; кухонная утварь; ювелирные украшения и многое, многое другое.

Вначале, все эти вещи казались ему совершенно бесполезными, и в спартанской простоте его собственного быта излишними. Это изобилие позволяло ему даже чувствовать некое внутреннее превосходство перед жителями Кеме.

Кстати, очевидно такое же превосходство над изнеженными афинянами ощущал и суровый законодатель Ликург, возведший бытовую неприхотливость в ранг добродетели. Именно его законы я имел в виду, когда говорил о спартанской простоте быта Иосифа, хотя строго говоря, в годы жизни последнего подобного выражения еще не могло существовать, так как и рождение легендарного Ликурга, и рождение самих прославленных спартанцев еще таилось в глубине грядущих веков. И даже их беспокойные предки, печально известные в Египте и Палестине «народы моря» еще не приставали со своими кораблями в дельте Нила. Поэтому, стань египтяне родоначальниками современной европейской цивилизации, то говорили бы мы не о спартанской, а о еврейской неприхотливости (или неприхотливости мидианитов, тут все зависело бы от рассказчиков и писателей).

Впрочем, это лишь подтверждает тот факт, что деление на избалованных жизнью, и живущих в простецких условиях людей существовало уже давным-давно.

Эту разницу и почувствовал на своей шкуре Иосиф. И очень скоро, несмотря на первоначальную простоту, он приобщился к дарам высокой Нильской цивилизации, так приятно способствовавшим прохождению земного пути. Нельзя, конечно, сказать, что потомок кочевников сильно разбаловался в лоне земледельческой цивилизации, однако и утверждать, что он пренебрег ее сладостями, тоже значило погрешить против истины.

К чему же я веду столь затейливый рассказ? Наверное к тому моменту, когда вместе с читателем смогу громко воскликнуть: «ага!, дары цивилизации Египта вовсе не нужны были для поддержания существования бренного человеческого тела, ведь Иосиф и его братья вполне могли без них обходиться». И тут же добавить: «но они были совершенно необходимы утонченным египетским вельможам, привыкшим к ним с детства, о чем свидетельствую печальные злоключения, имевшие место в крепости Цави-Ра с Чашником и Пекарем фараона.

Итак, все то чем окружали себя богатые египетские вельможи ничуть не помогало им избежать голода, болезней, засухи, чрезмерного разлива Нила и других малоприятных для человека вещей. Из дальнейших прекраснословных бесед, мы узнаем, что потомки современников Иосифа, несмотря на все изыски, сильно пострадали от ужасающего града, нашествия жаб и насекомых, невиданной дотеле тьмы, ужасного перерождения вод Кормильца. Все эти бедствия застали египтян совершенно беззащитными, и резная мебель, пилочки для ногтей, зеркала и искусственные пруды никак не поспособствовали преодолению этих напастей.

Однако, несмотря на столь малую практическую ценность этой роскоши, египтяне, как и пассажиры «Титаника», и многие другие позднейшие жители Земли, упорно за нее держались. Почему?

Наверное потому, что удовольствия, бывшие изначально суть механизмами поощрения, направленными на сохранение и поддержание вида, через закрепление необходимого поведения, достались человеку в наследство от животных лишь в крайне ограниченном количестве. До поры до времени, этот бедный «джентльменский» набор вполне устраивал поглощенного борьбой за выживание человека. Все силы уходили на то, чтобы прожить чуть дольше и продлить свой род, и мизерных поощрений в этой нелегкой борьбе троглодитам вполне хватало.

Со временем же человечество стало развиваться и крепнуть, проблема выживания постепенно отходила на второй план, переставая будоражить сознание ежечасно и ежеминутно. Человеку надо было чем-то себя занять…

Сперва в полной мере проявились его животные начала, ведь человек, в первую очередь, это творение матушки-Природы. Он стал отыскивать для себя вполне животные удовольствия.