Человеческое мышление - система (часть 4).

[fi_la]

Добрались наконец и до основополагающей тверди всего моего построения - приниципа элементов и картин, как основного ппринципа работы сознания. Там дальше еще всяческая доказательная база будет, а ужо к части шестой - седьмой этой главки и выводы.
Читать, словом, не перечитать.


Большинство из нас воспринимает окружающий мир с помощью пяти органов чувств. Мы привыкли к этому с рождения, и считаем такое положение вещей вполне естественным. Органы чувств совершенно не воспринимаются нами, как нечто изолированное друг от друга, кроме разве что особых случаев.
Попробуем мысленно проверить это утверждение. Представьте себе следующую картину: август, берег моря, песчаный пляж; или, совершенно другую: февраль, метро, час пик.
У большинства читателей в голове наверное уже возникло два ярких образа. В первом случае вспомнились приятное тепло, шелест волн, солоноватый ветерок, вкус южных фруктов, сине-зелено-черное, уходящее до горизонта вдаль, море. Во втором – особый «запах метрополитена», шум уходящих и прибывающих поездов, вкус жвачки, вид несущейся толпы, незабываемые ощущения от толчков, пинков и рывков.
Стоит наверное добавить, что у каждого эта картина будет окрашена еще и яркими красками настроения, сопутствовавшего ему в эти памятные минуты.
Надо сказать, что человек в таком восприятии действительности отнюдь не уникален. Исследуя механизмы памяти у цыплят, Стивен Роуз абсолютно точно определил, что в их воспоминаниях неразрывно связаны между собой цвет, форма и вкус предлагаемой бусины-лжекорма. Более того, цыпленок в своих дальнейших действиях ориентируется именно на целостную картину воспоминания, а горечь предложенной бусины ассоциируется и с ее круглой формой, и с красным цветом.
Кстати, и мы восстановим описанный выше ряд впечатлений лишь в том случае, если начнем задумываться над тем, что же мы собственно вспомнили. Сама же картина будет единой и неразрывной, и каждая ее часть, будь-то вкус, запах, или настроение, окажется совершенно неотъемлемой – мы просто не сможем исключить ее из своего воспоминания даже усилием воли.
Это значит, что в нашем сознании пейзажи, запахи, звуки, вкусы, ощущения не живут раздельно, они тесно связаны и переплетены, и одно не мыслится без другого. С другой стороны, мы твердо знаем, и это дает нам возможность путем рефлексии разложить единую картину на составляющие, что наши глаза видят, уши слышат, нос обоняет, и все эти процессы происходят независимо друг от друга.
Таким образом, наши сиюминутно воспринятые образы, подобно некоему организму, с одной стороны представляют собой единое целое, а с другой, оказываются сложенными из неких элементов, каждый из которых независимо поставляется сознанию каким-либо органом чувств. Каждый из таких сиюминутных образов можно считать системой, ибо в нем наличествуют ее главные атрибуты – взаимосвязь всех элементов, внутренняя гармоничность, целостность.
Поскольку с этими системами работает наше сознание, и разговор о них красной нитью пройдет через все оставшееся повествование, мне кажется уместным придумать для них специальное название.
Возможно, названием, которое отразит сущность этих систем, станет слово «картина». В русском языке оно являет собой пример многозначности, представляя собой и живописное полотно, и наблюдаемую сцену, и художественный фильм …, в его значениях можно порыться ещё, но, на мой взгляд, это не имеет смысла. При этом каждое из значений этого слова сохраняет его главную сущность – описание целостности, состоящей из фрагментов. Это же, как нельзя лучше подходит и для описания систем сознания, тем более, что человек, у которого зрение доминирует над остальными органами чувств, часто стремится в визуализации образов.
Другими примерами мыслительных систем, уже на другом уровне, могут служить видимые, слышимые или чувственные картины.
В частности, ученым достаточно хорошо известен механизм формирования зрительных образов. Вкратце его можно описать следующим образом. На сетчатке существуют рецептивные поля, за восприятие которых отвечают определенные клетки головного мозга. С помощью рецептивных полей целостное изображение разбивается на участки-фрагменты.
При этом сами поля также представляют из себя сложную структуру, состоящую из разделенного центра и периферии, благодаря чему могут еще дальше дискретизировать изображение. Эта особенность позволяет нам различать горизонтальные и вертикальные линии, а также фиксировать их перемещения. Происходит это благодаря механизму, позволяющему разбивать, а затем заново собирать из фрагментов целостное изображение (вполне физиологичное решение Природы).
За определение вертикальных и горизонтальных линий в зрительной картине отвечают, соответственно, два вида простых клеток. Они уже, в свою очередь, передают свою фрагментарную информацию в сложные клетки. Каждая из последних непосредственно связана с несколькими простыми коллегами. Они работают уже с объектами более высокого порядка (различают движения контрастных линий на плоскости и т.д.). Механизм воссоздания целостной картины из элементов завершается благодаря точному проецированию отдельных рецептивных полей на особые участки коры головного мозга, что достигается за счет выверенного процесса передачи и преобразования отдельных информационных элементов, поступивших с сетчатки.
По схожему принципу расщепления и воссоздания картины работают и рецепторы, отвечающие за «раскраску» видимого изображения в цвета.
Разумеется, это изложение является крайне приблизительным и неполным (этого требует специфика работы), однако и оно позволяет судить о том, что механизмы, используемые мозгом для создания наблюдаемой нами сложной зрительной картины, построены на принципе объединения отдельных элементов в целостную картину.
Каждый элемент картины достаточно бессмысленен для сознания сам по себе, и каждый элемент обнаруживает свой смысл в сочетании с другими. Картина же выстроена по определенным законам, которые требуют включения в нее максимально большего количества возможных элементов для создания максимальной полноты.
 

Comments

[binary-dima.livejournal.com]

Есть достаточно спорные мысли. Я провел предложенный тобой мысленный эксперимент, и воображаемые ощущения были чисто визуальными.
Более того, я проанализировал ряд воспоминаний, и заметно, что все они имеют яркий уклон в то чувство, которое они максимально затронули. Упрощенно говоря, если я вспоминаю блюда или парфюмерию, здесь высока вероятность обонятельных и вкусовых ощущений, если думаю об архитектуре - то чисто зрительных, а к примеру при воспоминании о кабинете дантиста - полный спектр.
Более того, в сходных ситуациях может быть разный диапазон воспоминаний. Допустим думая о первом дне приезда на море я могу вспомнить свежий морской воздух и запах, поразивший меня после душного города, если же я вспоминаю отдых в целом, то картинки опять же будут сугубо визуальными.

[fi-la.livejournal.com]

Дим, согласно исследованиям, среднестатистический индивидуум 80% информации получает через зрение (правда, если зрение повреждено - мозг адаптируется очень быстро - вспомни, к примеру, "Аромат женщины"). Поэтому неудивительно, что ты в первую очередь выделяешь зрительные образы. Но если копнуть поглубже - окажется, что там сидит все-таки комплекс.
А как копнуть? - очень просто - зацепить соответствующий запах, к примеру, и картинка восстановится целиком.

[binary-dima.livejournal.com]

Я все же склонен думать, что если мы говорим о воображаемых картинах, то мне представляются только визуальные образы. Предложенный тобой мысленный эксперимент это подтвердил.
Понятно, что если ты начинаешь акцентировать внимание на другие аспекты вроде запахов, то начинает работать "эффект белой обезьяны" - я пытаюсь представить и картинки связанные с другими органами чувств.
Но говорить, что любая воображаемая картина или воспоминание изначально несет весь спектр как-то странно.
К примеру одно из самых ранних моих воспоминаний - как в палату, в которой я лежал с воспалением легких приходит медсестра делать ночной укол. Я помню момент включения света, который заставил меня реветь, поскольку я уже мог построить причинно-следственную цепочку между включением света и последующим уколом. Но сколько я об этом ни думаю, я никак не могу вспомнить какой-нибудь больничный запах или ощущение самого укола.
Да, я знаю теорию, что на самом деле не забывается вообще ничего, но если конкретно я для моих целей не могу извлечь какое-то воспоминание без спецсредств, то оно практически мало отличается от несуществующего вовсе.

[fi-la.livejournal.com]

О, как раз обо всем об этом написано дальше. Это, пожалуй, ключевые вопросы.
Дело в том, что часть слабоиспользуемых (и соответстветственно, слабопривязанных к остальным) элементов картины уходит. Остается самое яркое (само часто вспоминаемое), которое и составляет костяк.
А память, кроме отдельных патологий (как у знаменитого Шерешевского) действительно не вечна и не безгранична.