Различие культур. Изучение культуры – борьба за конкретизацию абстракций (часть 11)

[fi_la]

Конечно, в том случае, когда «исследуемая» подобным образом культура до сих пор процветает на нашей планете, «исследователю» смогут мягко указать на его некорректность, однако куда хуже обстоит дело с культурами, исчезнувшими с лика Земли.

Человечество навсегда потеряло картины и ассоциации последних, тогда как культурологи упорно пытаются их восстановить, наращивая на уцелевшие элементы («знаки» и «символы») картины, включающие их в сегодняшнее мирочувствование, в сегодняшний мир картин культуры.

К примеру, Шпенглер очень много говорит об аисторичности античной цивилизации, и отсутствии чувства времени у древних греков. Эти его рассуждения совершенно справедливы, однако находятся целиком и полностью в рамках мира картин современной культуры. Для нас сегодняшних «время» действительно является знаковым понятием, оно включено в великое множество картин, и чувство времени пронизывает всю нашу жизнь, будь-то чувство истории, или чувство посмертной славы. Исходя из этих соображений, Шпенглер, сравнивая наше сегодняшнее представление о времени (несомненно выступающем в роли «знака») с греческим, совершенно справедливо устанавливает, что античная его интерпретация противоположна нашей. Однако, и в этом нетрудно убедиться, этот вывод, кажущийся великому философу крайне важным, не прибавляет ничего к нашим знаниям об античности. Он лишь говорит, что включение античного понятия времени в современные картины, позволяет нам судить об убожестве греческих представлений о столь важном предмете.

 

На самом же деле вывод о таком убожестве базируется на двух более чем слабых посылках. Во-первых, мы отождествляем античное и современное понятие «времени», хотя очевидно, что эти элементы в различных культурах включены в абсолютно разные картины, а, во-вторых, мы интерпретируем совершенно загадочный для нас знак, в рамках привычных для нас представлений.

По сути, мы ведем себя так, как если бы поймав некое инопланетное существо, мы сделали вывод об отсутствии у него разума, исключительно основываясь на его неспособности разговаривать или писать. При этом, обратная оценка с его стороны, вряд ли бы зафиксировала наш суперинтеллект только на том основании, что мы постоянно издаем некие звуки.

Точно так же, и античный исследователь вряд ли, ознакомившись со знаками нашей культуры, сделал бы вывод о нашей «гиперисторичности». Можно предположить, что он напротив предположил бы, что мы «неисторичны», так как не имеем исторических эпосов, подобных «Илиаде», и не считаем, что настоящее оторвано от прошлого.

Впрочем, последние предположения также сделаны мной на основании моей собственной ангажированности. На самом же деле, греки, скорее всего сопоставили бы со своей «историей», или своим «временем» не совсем тот элемент, который мы могли бы ожидать, и, соответственно, пришли бы к парадоксальным выводам, ибо картины, в которые будет включен этот элемент у нас, будут совершенно не теми, в которые они входили у греков.

В целом, следует, очевидно, сказать, что культурологам, по всей видимости, необходимо попытаться взять на вооружение тест, который использует для оценки программ компьютерного перевода с одного языка на другой. Напомню, что один из этих тестов, заключается в том, что программа должна совершить обратный перевод с переведенного ею же текста, и получить произведение максимально приближенное к оригиналу. Степень идентичности оригинала и обратного перевода соответствует уровню совершенства программы.

Культурологи, могут проверять себя аналогичным образом. Если какой-либо ученый сделал некие выводы об особенностях чужой для него культуры, то ученый, живущий в рамках исследуемой культуры должен сделать симметрично обратные выводы об аналогичных особенностях культуры своего коллеги. К примеру, утверждение Шпенглера о преувеличенной важности для древних греков сиюминутных, застывших пластических форм, должно было бы сопровождаться утверждением древнегреческого ученого о том, что Западная культура неспособна к созданию сколько-нибудь значимых скульптурных форм.

Естественно, последний пример носит оттенок некой условности, ибо узнать мнение какого-нибудь греческого мыслителя о нашей культуре не представляется возможным, однако взаимный анализ современных культур несомненно принес бы свои плоды. Мы могли бы с большей уверенностью судить о том, насколько совпадают на первый взгляд аналогичные элементы различных культур, а следовательно, насколько мы можем доверять суждениям о свойствах чужой культуры, высказанным нашим «сокультурником».

Если такие работы существуют, они уже дали нам представление о корректности культурологических исследований вообще, если же нет, то их создание определит, насколько мы вправе судить об «аполлонической» душе античного человека, или культурных достижениях древних египтян.