![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Рождественская история
Сегодня Рождество. Счастливый младенец Исус в яслях, толпы туристов в Вифлееме (надеюсь, никого не поубивают), традиционный вертеп в Ватикане, проповедь Папы Римского, торжественные службы и улыбки на лицах.
Замечательный праздник чистой радости, лишенный однако, как и наш новый год какой-либо религиозной подоплеки.
Правда, чего радоваться рождению челвоека, обреченного на страдания и муки, и знающего об этом с самого момента рождения.
Пройдет тридцать с небольшим лет и младенец, которому сегодня поклоняются цари (ну, три как минимум), окажется вот здесь.
Именно тут он скажет знаменитое, перефразированное Пастернаком, "я ценю твой замысел упрямый и играть согласен эту роль...", и тут до конца осознает, что вся его жизнь была в сущности подготовка к этому.
Тут он подумает и о троекратном отречении и о криках толпы, пару дней назад встречавшей его осла пальмовыми ветвями, и о грядущем поцелуе. Он поймет, что все, что он делал, по сути, бесполезно. Что всем нравятся чудеса, но мало кто интересуется его проповедями. Что бездельники, бродящие с ним по городам и весям охотно принимают подношения толпы, но совершенно не интересуются его собственной судьбой.
Он понимает, что все, что было на них потрачено, потрачено зря. И что олухи, которые спят рядом, не вздумают прекратить храп, даже если он будет расталкивать их каждый час. И что один из них (а на самом деле готов был каждый, просто заплатили одному) с удовольствием его предаст.
Он поймет собственное бессилие в человеческом облике, свою неспособность сделать даже то, что некогда сделал косноязыкий Моше, объединив народ, и приведя его к общим страданиям и общему освобождению. Он поймет, каким слабым он был всю жизнь, и осознает, что моментом триумфа был выход, выход из материнского чрева "на меня направлен сумрак ночи, тысячью биноклей на оси...". И миг этот был триумфальным только потому, что кому-то было сказано об этом камне и о том, что будет завтра.
"я один, все тонет в фарисействе...". Смирение переходит в мстительность, и уже под этими оливами
В челвоеческом облике отомстить он не сможет, зато обернувшись богом он в день, который позднее назовут пятидесятницей, наложит на них заклятие "империус", которое затем объяснят "схождением святого духа", и они, моментально выучив языки, пойдуть проповедовать уже порядком подзабытое "слово божие", обрекая себя на мучительную смерть. Он доведет всех - кого до косого креста, кого да сварения в кипятке, кого до сожжения. Мало не покажется никому. Я страдал, пострадайте и вы, скажет счастливый младенец. И здраво отрекавшиеся и предававшие его в ту самую ночь, неожиданно потеряют рассудок, и найдут себе неприятности на все части тела.
Такая вот интересная рождественская история.
Замечательный праздник чистой радости, лишенный однако, как и наш новый год какой-либо религиозной подоплеки.
Правда, чего радоваться рождению челвоека, обреченного на страдания и муки, и знающего об этом с самого момента рождения.
Пройдет тридцать с небольшим лет и младенец, которому сегодня поклоняются цари (ну, три как минимум), окажется вот здесь.
Именно тут он скажет знаменитое, перефразированное Пастернаком, "я ценю твой замысел упрямый и играть согласен эту роль...", и тут до конца осознает, что вся его жизнь была в сущности подготовка к этому.
Тут он подумает и о троекратном отречении и о криках толпы, пару дней назад встречавшей его осла пальмовыми ветвями, и о грядущем поцелуе. Он поймет, что все, что он делал, по сути, бесполезно. Что всем нравятся чудеса, но мало кто интересуется его проповедями. Что бездельники, бродящие с ним по городам и весям охотно принимают подношения толпы, но совершенно не интересуются его собственной судьбой.
Он понимает, что все, что было на них потрачено, потрачено зря. И что олухи, которые спят рядом, не вздумают прекратить храп, даже если он будет расталкивать их каждый час. И что один из них (а на самом деле готов был каждый, просто заплатили одному) с удовольствием его предаст.
Он поймет собственное бессилие в человеческом облике, свою неспособность сделать даже то, что некогда сделал косноязыкий Моше, объединив народ, и приведя его к общим страданиям и общему освобождению. Он поймет, каким слабым он был всю жизнь, и осознает, что моментом триумфа был выход, выход из материнского чрева "на меня направлен сумрак ночи, тысячью биноклей на оси...". И миг этот был триумфальным только потому, что кому-то было сказано об этом камне и о том, что будет завтра.
"я один, все тонет в фарисействе...". Смирение переходит в мстительность, и уже под этими оливами
В челвоеческом облике отомстить он не сможет, зато обернувшись богом он в день, который позднее назовут пятидесятницей, наложит на них заклятие "империус", которое затем объяснят "схождением святого духа", и они, моментально выучив языки, пойдуть проповедовать уже порядком подзабытое "слово божие", обрекая себя на мучительную смерть. Он доведет всех - кого до косого креста, кого да сварения в кипятке, кого до сожжения. Мало не покажется никому. Я страдал, пострадайте и вы, скажет счастливый младенец. И здраво отрекавшиеся и предававшие его в ту самую ночь, неожиданно потеряют рассудок, и найдут себе неприятности на все части тела.
Такая вот интересная рождественская история.
no subject
Впрочем, меня никогда не обрекали на смерть друзья, никогда не предавали ученики, моей крови никогда не требовали почитатели. Так что судить за "мстительность" я бы не стал; не вправе.
no subject